АМС |
| ТИТУЛ | КАРТА САЙТА | СТАТЬИ | НАШИ ФАЙЛЫ | СПРАВКИ |
© В. Пономарёв, 2018
Когда мы слышим выражения «сибирская музыка», «музыкальная культура Сибири», «Музыкальная культура Красноярска» или же «музыка композиторов Санкт-Петербурга» (вариант: «музыка питерских композиторов») – вопросов не возникает, и сразу становится понятно, о чём идёт речь. Не будет «резать ухо» и такая фраза: влияние петербургских музыкальных традиций на культуру региона... Если же произнести фразу, звучащую примерно так: взаимосвязь музыкальных (или шире – культурных) традиций Петербурга и Красноярска – сразу возникают вопросы. Это словосочетание звучит не очень привычно. Однако взаимосвязь эта есть, и мы попробуем о ней поговорить.
Два названных города, являющихся почти ровесниками в статусе городов, связывают многие нити, и связь эта выявилась очень рано, как только оба города появились на карте России. Напомню, что Красноярск, основанный на Енисейской стрелке на восемьдесят лет раньше, перестал быть «острожным поселением» и стал уездным городом лишь в 1720 году, когда на невских берегах обозначились очертания будущего «града святого Петра», и его дальнейшее развитие уже в качестве города со всей соответствующей инфраструктурой, протекало параллельно с развитием Петербурга, хотя и в значительно более скромных масштабах.
В Петербург, проектируемый и создаваемый сразу как новая столица, привлекалось всё лучшее, и прежде всего, из числа нового, передового, или ещё не использовавшегося в России. После, этот опыт переносился в другие места. Отголоски «петербургских инноваций» обнаруживались и в Красноярске, который не оставался в долгу…
Все красноярцы хорошо знают, как ровно «прочерчены» улицы в центре города. Это – следы так называемой «линейной планировки» петербургского типа, появившейся в Красноярске после сильного пожара в 1773 году, уничтожившего почти всё, что в городе к этому времени было построено. Красноярск пришлось отстраивать практически заново, и для работ по планировке был в эти годы приглашён из Тобольска «сержант геодезии», как его называют историки, Пётр Моисеев, который и предложил таким образом сделать из Красноярска «сибирский Петербург».
Попутно напомним ещё об одном факте – смерти в Красноярске Камергера Императорского двора, петербуржца, командора Н. П. Резанова в 1807 году. Историю его жизни, его трудов и романтической любви сегодня знают все. Там, где Резанов первоначально был захоронен (рядом с тем местом, где стоял Воскресенский собор) установлен скульптурный памятник командору.
Эти факты можно назвать прологом к повествованию, а его первой страницей будет насыщенный событиями XIX век, и здесь прежде всего следует вспомнить первого губернатора Енисейской губернии Александра Петровича Степанова (1781-1837). Служивший в юности при штабе Александра Суворова и принимавший участие в легендарных суворовских походах, позже – чиновник, хорошо известный в Петербурге и подолгу живший в столице, Степанов в 1822 году возглавил созданную по высочайшему указу Енисейскую губернию, столицей которой был назначен Красноярск.
Активный общественный деятель и талантливый литератор, Степанов много сделал для Красноярска и региона в целом, стараясь акцентировать внимание на особенностях – красоте, богатстве, потенциальных возможностях малоизученного края. Эти особенности он стремился представить российской общественности в описаниях – научных и художественных – сделанных и им самим, и другими сибиряками 1.
В период почти десятилетней службы в должности губернатора (с 1822 по 1831 год), Степановым было инициировано и осуществлено издание «Енисейского альманаха на 1828 год» – литературного, но точнее, литературно-музыкального издания, полностью сформированного из произведений местных авторов и приуроченного к 200-летию Красноярска. В нём, на последних страницах, была напечатана песня некоего «мещанина Андрея Попова» на стихи Александра Степанова «Я лечу под парусами».
Торжественная и яркая, изобилующая пунктирными и синкопированными ритмическими фигурами, мелодия этой песни, по мнению историков музыки, напоминает воинские марши времён великих побед русской армии, а отсутствие каких-либо упоминаний о «мещанине Андрее Попове» в местных архивах, косвенно может свидетельствовать о том, что её автор мог – как и сам Степанов – быть приезжим петербуржцем, возможно, низшим чином, служившим вместе с будущим губернатором, или даже бывшим его денщиком и помощником. Так или иначе, но эта песня, возникшая на берегах Енисея и воспевающая сибирский край, признана сегодня первым, дошедшим до нас образцом авторского композиторского творчества, зарегистрированного в Сибири 2.
Внесли свою лепту в музыкальный быт Красноярска и петербуржцы-декабристы, которых с 1826 года в самом городе проживало десять человек. Среди них были неплохие музыканты, а в их домах появились музыкальные инструменты, привезённые в Красноярск их родственниками.
Вот, что об этом пишет Елена Прыгун в статье «Музыкально-художественная жизнь в столице Енисейской губернии (1822-1868)»: «Благодаря декабристам в жизнь местной аристократии вошла музыка, став важной частью досуга. В светских салонах получило распространение музицирование, оказавшее большое культурно-воспитательное воздействие на дворянское общество и формировавшее художественный вкус городской элиты <…> Прообразом будущих музыкальный салонов в Красноярске стали дружеские вечера в домах местной знати, на которые приглашали также декабристов <…> местные любители демонстрировали свои таланты, выступали дети и приглашённые гастролирующие музыканты» 3.
Александр Степанов покинул Красноярск в начале 30-х годов. Многочисленные доносы злопыхателей-казнокрадов сыграли свою роль – прямой и честный, Степанов был смещён с должности «за чрезмерные симпатии к декабристам», как говорилось в официальных документах. А в 40-е годы в городе развернулось строительство главного городского собора – Богородице-Рождественского. Его архитектором-проектировщиком стал самый почитаемый в те годы российский архитектор Константин Тон (1794-1881), который известен как создатель храма Христа Спасителя. Разговор о нём не имеет отношения к музыке, но важен для полноты картины нашего повествования.
Родившийся в Санкт-Петербурге, Константин Тон, по окончании Академии художеств, очень быстро занял лидирующие позиции в среде русских архитекторов благодаря своей необычайной работоспособности.
Спроектировав и построив значительное количество важнейших зданий как в самом Петербурге, так и в Москве (в их числе здание Сената, Пулковской обсерватории в Петербурге, Большой Кремлёвский дворец и храм Христа Спасителя в Москве), Тон проектирует храмы, памятники и административные здания для многих городов – Казани, Ельца, Екатерингофа, Арзамаса, Ростова-на-Дону, Петрозаводска, Томска и др. В числе этих городов оказался и Красноярск.
В 1830 году Константин Тон становится профессором архитектуры, а в 1854 году его назначают ректором Санкт-Петербургской Академии художеств, через пятнадцать лет принявшей «под своё крыло» гениального сибиряка Василия Сурикова. Трудно удержаться, чтобы не сказать несколько слов о творческой деятельности Василия Ивановича Сурикова (1848-1916), повлиявшего на художественные вкусы Петербурга.
Когда красноярец Суриков стал студентом Санкт-Петербургской Императорской Академии художеств, в его первых работах чувствовалось влияние столичной художественной школы которая, в свою очередь, опиралась на принципы западноевропейской классической живописи. Прежде всего, это ощущается в композиции полотен. Хочется напомнить, что Суриков с первых лет обучения обратил на себя внимание коллег и соучеников прекрасным ощущением пространства, умением создать концептуальную композицию на своём полотне. За это он даже в шутку был прозван «композитором».
Его работы ученических лет малофигурные. На полотне «Вид памятника Петру I на Сенатской площади в Санкт-Петербурге» крупными объектами изображены лишь сам памятник и виднеющийся за ним Исаакиевский собор, а немногие фигурки людей и повозки почти не различимы. Другое раннее полотно – «Милосердный самаритянин» на Евангельский сюжет содержит только три человеческие фигуры – самого купца-самаритянина, его слуги и пострадавшего от разбойников путника.
Практически сразу, после окончания обучения, Суриков отходит от навязанных ему в Академии художеств композиционных принципов и становится таким Суриковым, какого мы узнаём в любом полотне. Уже в первых работах, заказанных ему после Академии – фресках для храма Христа Спасителя на темы Вселенских соборов (сохранились их эскизы) заметно стремление создать композиции с большим количеством фигур и элементов антуража. Позже, в каждой его картине можно увидеть множество людей, у каждого из которых просматривается свой типаж, характер, настроение… Коллеги и критики часто ругали художника за такое непривычное обилие изображённых персонажей, говорили, что это – «каша из лиц», «парчёвые ковры»…
Размышляя о причинах, приведших к тому, что на картинах Сурикова возобладал этот композиционный принцип, невольно думаешь о том, что так мог рисовать только сибиряк, живущий в малонаселённом регионе, привыкший к безлюдью и радующийся всякому скоплению людей – на празднике, ярмарке и т. п. , когда можно всматриваться в лица, видеть их различия, угадывать внутреннее, эмоциональное состояние их обладателей.
В 1870 году возникло «Товарищество передвижников», главным принципом которого стал реализм и отказ от закоснелого академизма, царившего в Академии художеств. Напомним, что передвижники появились не на пустом месте, им предшествовал «бунт 14-ти». В 1863 году четырнадцать выпускников Академии отказались писать дипломную конкурсную работу на чуждый им мифологический сюжет («Пир бога Одина в Валгалле» по мотивам скандинавских саг), ушли из Академии, образовали «художественную артель», на основе которой и возникло позже «Товарищество передвижников». В него вошли Василий Суриков и Илья Репин (1844-1930).
Глядя на картины Ильи Репина тех лет (между прочим, ставшего в 1894 году профессором Санкт-Петербургской Академии художеств) можно увидеть, как в них постепенно начинает проявляться влияние Сурикова. Если в ранней многофигурной картине «Бурлаки на Волге», созданной Репиным в 1873 году, до вступления в «Товарищество передвижников», присутствует ограниченное количество изображённых фигур бурлаков, и поставлены они в центр – по всем законам академической композиции, то через десять лет тот же Репин, уже будучи членом «Товарищества», напишет «Крестный ход в Курской губернии», на котором изображена, аналогичная суриковским композициям, масса фигур, рассредоточенных по полотну. Подобным образом решены и другие поздние репинские работы – «Запорожцы» (1891), «Юбилейное заседание государственного совета» (1903).
В добавление к сказанному, хочется упомянуть об одном любопытном факте общественной жизни Красноярска второй половины XIX века. О нём пишет упоминавшаяся уже Е. Прыгун в статье «Музыкальное образование в Красноярске»: «По примеру Томска, Иркутска и других сибирских городов, в Красноярске в 1884 году при непосредственном участии купцов А. П. Кузнецова, Н. К. Переплётчикова, Н. А. Шепетковского, И. А. Матвеева было создано Общество попечения о начальном образовании. Богатые горожане входили также в состав Всероссийского общества содействия учащимся в Санкт-Петербурге сибирякам. Возникновение этих организаций было вызвано желанием городского населения «содействовать материальными средствами… в улучшении положения» как городских училищ и гимназий, так и красноярцев, обучавшихся в Санкт-Петербурге», а в сноске к этому абзацу своей статьи, Е. Прыгун отмечает, что «…В отчёте за 1884-85 год «ежемесячных и единовременных пособий было выдано на сумму 4 тыс. 745 рублей 75 копеек семидесяти шести учащимся сибирякам, из них четырём студентам консерватории и четырём студентам Академии художеств» 4.
В 1882 году в Красноярске было создано «Музыкальное общество», которое с 1886 года стало именоваться «Красноярское общество любителей музыки и литературы». Его деятельность подробно описана в цитированной выше книге. В деятельности этой организации с 1887 по 1889 год принимал активное участие профессиональный композитор, выпускник Петербургской консерватории (класс Н. А. Римского-Корсакова) и уроженец Енисейской губернии Сергей Михайлович Безносиков. Его непродолжительное пребывание в Красноярске тем не менее оставило заметный след в его музыкальной культуре. Безносикову за короткое время удалось создать в городе симфонический оркестр из любителей, музыкантов гарнизонных воинских ансамблей и ссыльных поляков.
Важно отметить, что помимо сочинений классического репертуара, оркестр исполнял и композиции самого Сергея Михайловича – «Русскую песню и пляску», «Вальс-фантазию» и др. а кроме того, участвовал в постановке оперных сцен, впервые зазвучавших в Красноярске.
Следующая яркая страница Красноярско-Петербургских культурных связей открывается уже на рубеже XIX и XX веков 5. Её первым персонажем становится выпускник Санкт-Петербургской Придворной Певческой капеллы, родившийся в Петербурге Павел Иосифович Иванов-Радкевич (1878-1942). Он приехал в Красноярск в 1897 году «вольнонаемным» преподавателем музыки и пения в недавно открытую Учительскую семинарию. Необычайно одарённый музыкант и притягательная личность, П. И. Радкевич 6 проявил себя и как талантливый композитор. В Красноярске были написаны почти все его сочинения – церковные песнопения, романсы и песни, а также детская опера «Царевна-Земляничка», являющаяся одной из первых русских детских опер.
Неуёмная энергия постоянно побуждала этого человека к расширению сферы деятельности, и Иванов-Радкевич то объединял вместе хоры Учительской Семинарии и Женской Гимназии, то создавал оркестр, который аккомпанировал в его опере. Регентом он служил в маленькой гарнизонной церкви, поскольку приглашен был на должность преподавателя, а место соборного регента было занято, и занимали его также весьма достойные музыканты (об одном из них ещё пойдёт речь).
После установления советской власти в Красноярске, П. Иванов-Радкевич остался таким же энергичным деятелем и добился разрешения властей на открытие в Красноярске Народной Консерватории, ставшей первым крупным музыкальным учебным заведением в Сибири советского периода. Ныне она известна как Красноярский колледж искусств и носит имя своего создателя – П. И. Иванова-Радкевича.
В 1922 году П. Иванов-Радкевич переехал из Красноярска в Москву. Имея к этому времени плохое здоровье, он уже почти не сочинял. Двадцать одно песнопение П. Иванова-Радкевича было опубликовано в издательстве Юргенсона, кроме того, в 1902 году там же была издана его трёхголосная «Литургия», представляющая собой обработку обиходных напевов для нужд сельских школ, в которых обучают церковному пению. Помимо названных песнопений, в сибирских архивах (в Томске и Красноярске) были также найдены неизданные прежде партитуры этого музыканта 7.
В 1922 году П. Иванов-Радкевич переехал из Красноярска в Москву. Имея к этому времени плохое здоровье, он уже почти не сочинял. Двадцать одно песнопение П. Иванова-Радкевича было опубликовано в издательстве Юргенсона, кроме того, в 1902 году там же была издана его трёхголосная «Литургия», представляющая собой обработку обиходных напевов для нужд сельских школ, в которых обучают церковному пению. Помимо названных песнопений, в сибирских архивах (в Томске и Красноярске) были также найдены неизданные прежде партитуры этого музыканта.
Павла Иосифовича Иванова-Радкевича, пожалуй, можно считать самой крупной фигурой в сибирской музыке рубежа XIX-ХХ веков. Церковный регент, хормейстер и композитор, автор духовных и светских сочинений, педагог, воспитавший множество учеников, из которых впоследствии вышли прославленные музыканты, Иванов-Радкевич оказал огромное влияние на сибирскую музыку.
Ко всему сказанному следует добавить один парадокс, отмеченный историками русского богослужебного церковного пения. Так называемые московская и петербургская школы церковного пения, сформировавшиеся вокруг Московского Синодального Училища церковного пения и Санкт-Петербургской Придворной Певческой капеллы, отличаются друг от друга прежде всего манерой пения, о чём не раз говорилось и писалось. Сами же авторские церковные песнопения, созданные композиторами Москвы и Санкт-Петербурга на интонационном уровне имеют не так много отличий.
Отличия эти рассредоточены в партитурах, и фиксируются лишь самыми скрупулёзными исследователями. Наиболее ярко, так сказать «в концентрированном» виде, особенности петербургской церковно-певческой школы как об этом свидетельствуют музыковеды-историки, представлены лишь у одного композитора – Павла Иванова-Радкевича, написавшего все свои песнопения в красноярский период жизни.
Следующей заметной фигурой, появляющейся на этой странице, следует назвать Фёдора Васильевича Мясникова (1874-1941), который также является воспитанником регентского отделения Придворной Певческой капеллы. Издательством Юргенсона до 1917 года было опубликовано тридцать шесть авторских песнопений Фёдора Мясникова, однако позже обнаружились и другие, неизданные 8, а в Красноярске, волею случая, оказалась внучка этого известнейшего церковного композитора – Элеонора Витальевна Воеводина 9, предоставившая ценные материалы о своём талантливом предке.
Родился Фёдор Мясников предположительно в Таганроге. Любопытное предание сохранилось у потомков композитора. Оно повествует о том, что род Мясниковых якобы имеет родство с Ермаком, легендарным покорителем Сибири, и берёт свое начало от сестры Ермака. Так или иначе, но к концу ХIХ века Мясниковы были помещиками, а в их родословной перемешалась различная аристократическая кровь.
Из немногих опубликованных материалов, описывающих пребывание Ф. Мясникова в Баку, можно узнать, что он окончил регентские курсы Придворной Певческой Капеллы в 1898 году, т. е. через год, после П. Иванова-Радкевича, и имел самые лучшие отзывы «по всем предметам церковной и светской музыки».
К достоверно установленным фактам можно отнести следующее: в Баку Ф. Мясников работал с 1900 по 1902 год, затем служил в Одессе и Кишинёве, а в 1911 году – он вновь регент бакинского соборного хора. Перед самой революцией Ф. Мясников по семейным обстоятельствам переезжает сначала в Томск на должность соборного регента, а затем в Красноярск.
Следует сказать, что причины для переездов Фёдора Мясникова, в частности из Томска в Красноярск, где ему было предложено место регента в главном соборе города, могли быть не только семейные. У внучки композитора, Элеоноры Витальевны, сохранилось от предков описание вступления белых войск в Томск после начала там революционных событий. Вот оно: «Началась революция. В город пришли белые. Священники по этому поводу устроили в городе праздничную демонстрацию. Шли священнослужители, которые себе на руки повесили цепи, показывая этим, как к ним относились красные. Шли по Почтамтской улице (это, кажется, нынешняя улица Ленина) и пели. На доме Гадалова (… – на площади, при впадении Ушайки в Томь) в честь прихода белых устроили иллюминацию».
Во всех описанных событиях, принимали участие, разумеется, и церковные хоры, вместе с их регентами. Известно, что утвердившаяся позже советская власть безжалостно сводила счеты в Томске (как и в некоторых других местах) со всеми, кто поддерживал белое движение.
Фёдора Мясникова можно отнести к числу самых известных русских церковных композиторов, а его «Песнь Пресвятой Богородицы» («Величит душа…») можно услышать в самых отдаленных точках России, на клиросах самых маленьких храмов. По популярности, с такими песнопениями Ф. Мясникова как упомянутая «Песнь Пресвятой Богородицы» и «Святый Боже» могут соперничать, пожалуй, лишь песнопения А. Архангельского. О наличии светских сочинений у Фёдора Мясникова сведений нет.
Как церковный регент и как композитор, Ф. Мясников безусловно оказал значительное влияние на хоровое пение в Сибири и, в частности, в Красноярске.
Благодаря его хормейстерской работе, а также работе ряда других музыкантов, работавших в Сибири в это время – А. Анохина, П. Иванова-Радкевича, С. Абаянцева – необычайно поднялся качественный уровень церковного пения в Томске и Красноярске в первые десятилетия ХХ века. Введение же им в церковный обиход и последующее закрепление в нём его собственных песнопений как характерных образцов «нового направления» в русском церковном пении (естественно, «со следами» петербургской школы), повлияло на творчество сибирских музыкантов следующих поколений. Нет сомнений и в том, что высокого уровня была преподавательская работа этого музыканта, фигурировавшего в отчётах Народной консерватории в качестве преподавателя теоретических предметов.
Последний персонаж на этой странице – Михаил Петрович Ступницкий, профессиональный регент, композитор и священнослужитель (годы жизни – не установлены). Разговор о нём следует начать с описания двух примечательных фактов: за апсидой красноярского Свято-Троицкого собора, среди могил священнослужителей есть могила протоиерея Петра Феофановича Ступницкого (1864-1936). А в красноярских церковных архивах был найден церковно-певческий сборник «Духовно-Музыкальная Хрестоматия под редакцией М. А. Лагунова», «Всенощное бдение», сборник песнопений разных авторов для небольшого смешанного хора. С-Пб, 1911». Этот сборник, на первой странице, а также на страницах 6, 12, 18, 22, 26, 28 и 33 помечен экслибрисом «Священник Михаил Петрович Ступницкий».
Сопоставление двух названных фактов позволило сделать вывод, что Михаил Петрович Ступницкий, был сыном Петра Феофановича, похороненного на Троицком кладбище (и, может быть, он сам родился в Красноярске), наличие же нотного сборника 1911 года издания с его экслибрисом позволяет свидетельствовать о том, что сын навещал отца в позднейшее время, и возможно, даже жил в Красноярске в течение ряда лет. Этим «позднейшим временем» следует считать предреволюционные годы, и первое десятилетие после установления советской власти.
Косвенным основанием для такого заключения стала информация о регенте и композиторе (но еще не священнослужителе) Михаиле Ступницком, найденная в статьях украинского музыковеда Любови Алексеевны Дорохиной про церковное пение в Чернигове. В частности, она сообщает, что М. Ступницкий был выпускником регентских курсов Санкт-Петербургской Придворной Певческой Капеллы (уже неоднократно упомянутой), и по окончании обучения, проявив в Петербурге свою яркую одарённость, в 1912 году, по рекомендации И. Тернова, регента Митрополичьего хора Александро-Невской лавры, был направлен в Чернигов для поднятия там церковно-певческого дела.
В Чернигове М. Ступницкий работал учителем церковного пения и регентом хора в духовной семинарии, и кроме того, принимал участие во многих духовно-музыкальных акциях, проходивших в этом городе. Вот, что пишет Л. Дорохина: «Просветительские мероприятия имели в Чернигове давнюю традицию, однако изменение в музыкальной части этих собраний, в том числе и репертуарного их наполнения, мы наблюдаем именно во втором десятилетии ХХ века. В сравнении с предыдущим периодом, музыкальная часть народных чтений заметно расширилась. На многих просветительских собраниях количество исполняемых песнопений стало соответствовать отделению духовного концерта <…> Не вызывает сомнения, что репертуарная политика любого музыкального коллектива, и храмового хора в том числе, во многом обусловлена профессиональными качествами руководителя <…> Следует заметить, что с назначением на должность регента хора Духовной семинарии М. Ступницкого концерты духовной музыки в этом учебном заведении стали явлением регулярным» и т. п.
Исключив возможных однофамильцев (церковно-музыкальные справочники содержат информацию только об одном композиторе с такой фамилией – М. Ступницком), мы можем с достаточной долей уверенности утверждать, что речь идет об одном человеке, и этот человек – сын священника, протоиерея, похороненного в Красноярске.
В справочнике Е. Левашова указано только пять его изданных песнопений: «Ныне отпущаеши, Хвалите имя Господне», «13-й кондак Святителю Феодосию, Святый Боже» и «Сугубая ектенья». Два из них – «Ныне отпущаеши» и «Хвалите имя Господне» – являются доныне весьма популярными и часто исполняемыми песнопениями во всех храмах России. Почему же столь талантливый композитор написал так мало сочинений? Думается, ответом может быть факт рукоположения Михаила Ступницкого в священнический сан, однако не этот вопрос представляется главным.
При знакомстве с песнопениями сибирского обихода, возникло еще одно наблюдение: два песнопения на один текст полиелейных псалмов – «Хвалите имя Господне» – необычайно схожи. Одно принадлежит М. Ступницкому, а автор другого – П. Иванов-Радкевич 10. Оба песнопения предназначены для хора малого состава, т. е. строго четырехголосны, содержат красивые мелодические темы, написаны в куплетной форме с повторяющимся припевом «Аллилуйя», а «запевы» в них звучат по дважды. Последний припев «Аллилуйя» в обоих случаях несколько расширен. Сходство обнаруживается также в способе создания динамического контраста: первые два «запева» в обоих песнопениях изложены в средней динамике (p, mp), а следующие два звучат громко.
Написаны оба хора в начале ХХ века. Партитура Иванова-Радкевича издана Юргенсоном в Москве в 1916 году, а партитура М. Ступницкого издавалась в Петрограде в 1917 году. Не исключена возможность, что музыканты познакомились в Красноярске, между ними могло быть творческое общение и П. Иванов-Радкевич, как старший и более опытный музыкант, повлиял на творчество молодого композитора.
Итак, можно предположить, что композиторы встречались в Красноярске, а поводом для дружеского сближения могла стать «alma mater» обоих музыкантов – Придворная Певческая Капелла. Важным в данном случае является то, что два талантливых композитора, в творчестве которых переплелись принципы петербургской школы церковного пения, и черты, характеризующие сибирскую музыку (о чём автору этих строк не раз приходилось говорить) сумели создать яркие образцы церковных песнопений, получивших распространение и звучащих в храмах по всей России (включая Петербург-Петроград-Ленинград).
Резюмируя всё, о чём говорилось на этих страницах заметим, что кроме Петра Словцова (1886-1934), выдающегося тенора, выпускника Московской консерватории и уроженца Енисейской губернии, завершившего свой жизненный путь в Красноярске, никто из выдающихся музыкантов XIX и начала ХХ века – ни приезжих, ни родившихся здесь – не был «связующим звеном» Красноярска с Москвой, тогда как «музыкальных мостов» с Петербургом оказалось немало…
Михаил Ступницкий, как уже говорилось – последняя фигура на этой странице истории взаимосвязей музыкальных культур двух городов, но «на перевороте» этой страницы, и на периферии нашего основного разговора возникают ещё две фигуры – художника Дмитрия Каратанова (1874-1952), и его сверстника, архитектора Леонида Чернышёва (1875-1932).
Дмитрий Иннокентьевич Каратанов (1874-1952) родился в селе Аскиз под Абаканом в семье образованных родителей. Его отец был управляющим у золотопромышленника и купца П. И. Кузнецова, и в их семье очень ценили живопись. Каратановы были знакомы с Суриковым (обучение которого в Академии художеств оплатил П. И. Кузнецов), и по его совету, Дмитрий в 1892 году поступает в Академию художеств, но не заканчивает полного курса из-за нехватки средств.
В 1896 году Каратанов возвращается в Красноярск, а в 1900 году вновь едет в Петербург «испытать судьбу». В столице он входит в круг общения с художниками И. Репиным и В. Серовым, сыном известного русского композитора Александра Серова. В этот период шла подготовка к постановке оперы А. Серова «Вражья сила», и в создании декораций к этой опере Д. Каратанов принимал непосредственное участие. Таким образом, в сезон 1900-1901 годов, петербургская публика могла увидеть оперу «Вражья сила» с декорациями красноярца Дмитрия Каратанова.
Отсутствие средств вновь побуждает художника вернуться домой в Красноярск. Достаточно сказать, что в Петербурге он, ценимый друзьями и коллегами, жил на академической даче, на содержании художника А. Куинджи. Когда в 1910 году в Красноярске открывается рисовальная школа, Д. Каратанов становится её штатным преподавателем. После 1917 года, он входит в штат сотрудников Краеведческого музея, много ездит по Сибири. Пишет работы исторической и этнографической направленности. Первым из сибирских художников, Дмитрий Каратанов получает звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР.
Основные работы Д. Каратанова – «На восток», «Землепроходцы», «Строительство острога» и др. хранятся в музеях Красноярска, а этнографические полотна «Остяк в чуме» и «Шаманка» были приобретены для Российского этнографического музея в Санкт-Петербурге.
Дмитрий Иннокентьевич Каратанов включён в международный художественный рейтинг («всемирный рейтинг художников XVIII—XXI веков, формирующих мировое художественное наследие») 11.
Архитектор и художник Леонид Александрович Чернышёв (1875-1932) родился в селе Сухобузимском, недалеко от Красноярска, в семье зажиточного крестьянина. В 1880 году семья переезжает в Красноярск. Во время учёбы в гимназии, Чернышёв подружился с Каратановым, который приобщил его к рисованию. Вскоре, Чернышёв знакомится, с В. Суриковым. Нужно сказать, что Чернышёвы были близки с Суриковым, между прочим, написавшим в эти годы «Портрет юноши Леонида Чернышёва».
По совету великого художника, Чернышёв поступает на архитектурное отделение Московского училища живописи, ваяния и зодчества, и оканчивает его в 1901 году. Однако, все эти годы его манил Петербург, и в 1903 году Леонид Чернышёв решает продолжить обучение и поступает в Высшее училище при Санкт-Петербургской Академии художеств на архитектурное отделение. Он не закончил обучение в училище – как профессионального архитектора, его уже нечему было обучать, но в период своего пребывания в Петербурге, он «заразился» модными в столице в этот период художественными течениями, в числе которых – «египетские мотивы» 12 и стиль «модерн».
Именно эти следы петербургского влияния проявились позже, в деятельности Чернышёва как сибирского архитектора и хорошо знакомы всем нам, красноярцам, живущим в окружении зданий, созданных им в городе на Енисее. Наиболее своеобразным и ярким в этом перечне является проект здания Красноярского краеведческого музея, ставшего вторым сооружением Чернышёва в египетском стиле.
Первым же – «пробным» – был проект одного из павильонов Западно-Сибирской сельскохозяйственной выставки, проходившей в Омске в 1911 году. Именно за него Чернышёв получил огромный по тем временам гонорар в 11 тысяч рублей, на которые построил собственный дом в Красноярске в стиле «модерн» 13. Следующим, более серьёзным, и стал проект здания Краеведческого музея, решение о строительстве которого Красноярская городская Дума приняла в 1912 году.
Предложенное им архитектурное решение как нельзя лучше соответствовало функциональному назначению здания как музея древностей, и проект Чернышева был безоговорочно утвержден. В числе других красноярских работ Чернышёва можно назвать Купеческий клуб и Доходный дом 14.
В. Суриков благожелательно отзывался об архитектурных проектах Леонида Чернышёва. Вот одно из высказываний художника: «Чернышёв много интересных домов понастроил в Красноярске, так что вид у него стал другой теперь».
Следующий исторический период, начавшийся в первые послереволюционные годы, трудно назвать страницей в нашем разговоре. Как отмечают все историки музыки, он характеризуется необычайной активностью и высоким, качественно новым уровнем музыкального исполнительства в Красноярске тех лет. Связано это было с притоком беженцев из Европейской России (у многих из которых было высококлассное музыкальное образование), присутствием в городе иностранных военнопленных 1 Мировой войны (они стали покидать город только в 1921 году), и приходом в 1918 году в Красноярск белочехов, среди которых также было немало квалифицированных музыкантов.
Город пестрил объявлениями, в которых предлагались уроки вокала, игры на фортепиано, скрипки, виолончели и других инструментах музыкантами, получившими образование (это всегда указывалось) в Москве, Петербурге, Вене, Берлине, Праге, Париже… На различных площадках, а также в кинотеатрах и других местах скопления людей выступали солисты, ансамбли и созданные только что небольшие оркестры. Всё это происходило на фоне мощных социальных потрясений, лихорадивших страну.
На этот «парадокс истории» указывает, в частности, Людмила Гаврилова в своих работах, посвящённых истории музыки Красноярска, однако никто из историков не называет подлинных причин такого положения дел. Главная же из них состояла в том, что в эти трагические и кровавые годы Красноярск оказался едва ли не самым спокойным городом Сибири.
Благодаря тому, что Красноярск стал прибежищем для многих из тех, кто просто опасался за свою жизнь, здесь оказалось значительное количество квалифицированных музыкантов, составивших преподавательский коллектив открытой в 1920 году Народной консерватории.
Трудно говорить о преобладании какого-то одного влияния в музыкальной среде, где бок о бок трудились петербуржец Павел Иванов-Радкевич, красноярец, выпускник Московской консерватории Пётр Словцов, обучавшаяся в Париже и Берлине петербурженка Евгения Страннолюбская, москвичка, выпускница Московской консерватории Наталья Семенкович, томич Самуил Абаянцев и рижский немец, оказавшийся в Сибири с белочехами, Эрнст Гроника 15.
Подобная ситуация наблюдалась и позже. Иностранцы (военнопленные) постепенно покидали город, но им на смену пребывали ссыльные уже за провинности перед Советским государством 16. А в годы Великой Отечественной войны Красноярск приютил два эвакуированных музыкальных театра – Днепропетровский музыкальный и Одесский оперный, что добавило многообразия в пёструю картину красноярского «музыкального многоголосия».
В послевоенные годы, когда все приезжие коллективы, говоря военным языком, вернулись «в места своей постоянной дислокации», музыкальная жизнь города, ставшего закрытым, сильно обеднела, но невидимые нити продолжали крепко связывать Красноярск и Петербург-Петроград, ставший Ленинградом, и связь эта, как и прежде, не была только музыкальной.
В 1940 году исполком Красноярского краевого совета принял решение о строительстве моста через Енисей. Проект моста был разработан доктором архитектуры, профессором, действительным членом Академии архитектуры CCCР Александром Дмитриевым (1878-1959). Дмитриев был известным петербургским архитектором, ставшим после революции ведущим архитектором Ленинграда. Проекту этому не суждено было осуществиться, поскольку вскоре началась война. Мост был построен только в 1961 году и проектировал его уже московский институт «Гипрокоммундортранс», но первый «посыл» на разработку проекта был сделан все же в Ленинград…
В 1956 году недалеко от Красноярска развернулась одна из «строек века» тех лет – началось сооружение Красноярской ГЭС. Её проект разработал институт «Ленгидроэнергопроект»… Это – самые крупные красноярские стройки «предперестроечных» лет. А к ним хочется добавить ещё Дом советов, спроектированный засл. деятелем науки и техники РСФСР и выпускником Санкт-Петербургского института гражданских инженеров Андреем Крячковым (1876-1950). Его проект был разработан ещё в 1936 году, когда красноярские власти разрушили Богородице-Рождественский собор в центре города и приняли решение на его месте воздвигнуть величественное административное здание, олицетворяющее «незыблемость» новой власти.
Проект начал осуществляться только в 1956 году, когда в стиле нового административного здания спроектировали весь ансамбль центральной площади города – по периметру площади здания: Совнархоза, Управления Красноярской железной дороги и Аэрофлота, Центра научно-технической информации и Краевой библиотеки. В 1970 году, в центре ансамбля, на площади, появился памятник Ленину, созданный ленинградским скульптором Вениамином Пинчуком (1908-1987).
Таким образом, облик административного центра нынешнего Красноярска создавался архитектором и скульптором, представляющими «питерскую школу». Среди самых ярких событий тихих «застойных лет» в жизни и культуре Красноярска, можно упомянуть также персональную выставку Тойво Ряннеля, устроенную в городе в 1976 году. Это была наиболее полная демонстрация его работ, производившая ошеломляющее впечатление на всех, кто её посетил.
Тойво Васильевич Ряннель (1921-2012) – этнический финн, родившийся под Петроградом и с десятилетнего возраста живший в Красноярском крае (его семья была сослана в Сибирь). Учился он в Омском художественном училище перед войной. Был призван в армию. После войны заканчивал обучение в Институте повышения квалификации художников-фронтовиков. Последние годы жизни провёл на родине предков в Финляндии.
Северянин Тойво Ряннель как никто другой из сибирских художников сумел почувствовать «дух» сибирской природы, во множестве отражённой на его полотнах. Магия сибирской природы на картинах Ряннеля завораживает, оставляя неизгладимое впечатление. Так мог писать только человек, чьи лучшие годы прошли в Сибири, кто полюбил этот край, почувствовав в нём что-то родственное своей северной родине, и сам прошёл с этюдником по диким склонам Саян.
А в музыкальной жизни Красноярска в эти десятилетия ничего яркого и значимого не происходило. В русле нашего разговора может быть упомянуто лишь описание гастролей ленинградцев.
Вот, в частности, что написала об этом в своей статье Валюнова А. В.: «На протяжении 1950-1970-х гг. преобладали эпизодические связи музыкально-театральных коллективов двух городов. В 1950 г. прошли одни из первых гастролей Ленинградского театра эстрады <…> Мастерство и слаженная работа этого небольшого коллектива оставили хорошее впечатление <…> Это было первое и как оказалось удачное знакомство красноярцев с ленинградскими талантами. С каждым годом число гастролей только увеличивалось.
В марте 1958 года произошло одно из выдающихся событий в музыкальной жизни города: старейший хоровой коллектив страны – Ленинградская государственная академическая капелла им. Глинки совершила первую гастрольную поездку по Сибири и Дальнему Востоку. И первым городом, где коллектив начал свои концерты, стал Красноярск. В период с 1963 по 1969 год в Красноярске неоднократно бывал симфонический оркестр Ленинградской филармонии <…>» 17.
Приближался 1978 год, в который Красноярску предстояло отметить своё 350-летие. Краевые власти решили поднять культурный статус города, утраченный им за годы войны и послевоенного «восстановления экономики». Было принято решение построить новое здание для музыкального театра, но почти сразу идея приобрела новый поворот: было решено, что это будет новый театр – театр оперы и балета. Был создан и филармонический симфонический оркестр. Соответственно, для подготовки кадров, были открыты Институт искусств и Хореографическое училище. А развернувшееся на Енисее в эти годы строительство Саяно-Шушенской ГЭС дало повод к организации нового музыкального фестиваля, получившего название «Саянские огни» 18.
Красноярские власти пошли по уже «проторенной дорожке», и заказали проект новой гидроэлектростанции в Ленинграде, в «Ленгидроэнергопроекте» где была спроектирована в своё время Красноярская ГЭС. Вот, что по этому поводу говорит цитированная выше Арина Валюнова в другой своей статье, написанной совместно с Людмилой Мезит, кандидатом исторических наук: «В 1974 г. был подписан «Договор-28» – совместное обязательство ленинградских и красноярских предприятий, направленное на сокращение сроков строительства Саяно-Шушенской ГЭС и повышение качества выполняемых работ. Изначально он включал в себя научно-техническое сотрудничество трудовых коллективов Ленинграда и Красноярска.
В 1978 году благодаря инициативе Ленинградского отделения Союза композиторов РСФСР «Договор-28» был дополнен договором о творческом культурном содружестве ленинградских работников искусств и строителей Саяно-Шушенской ГЭС. В рамках данного договора был задуман фестиваль ленинградской музыки «Саянские огни». Первый фестиваль, проведенный в 1978 году, явился большим событием в культурной жизни всего Красноярского края. Непосредственными слушателями на выступлениях ленинградских творческих коллективов были гидростроители Саяно-Шушенской ГЭС и жители гг. Красноярска, Абакана.
Итогом фестиваля стало укрепление связей Красноярского края и Ленинграда в плане творческих взаимоотношений. Выдвигались предложения о расширении рамок фестиваля и превращении его в фестиваль искусств, что открывало возможность познакомить население края с мастерами музыкального искусства, эстрады, художниками, педагогами консерватории, института театра музыки и кинематографии, института культуры. При таких условиях одним из организаторов стало главное управление культуры Ленинградского горисполкома.
Во время подготовки первого фестиваля «Саянские огни» в 1978 г. появилась идея создания красноярской региональной организации «Союза композиторов России» 19. Она была создана в 1983 году по инициативе Ленинградской композиторской организации и при активном содействии руководства края в лице первого секретаря крайкома КПСС, а также при поддержке ленинградского отделения Союза композиторов СССР. Это стало одной из ступеней развития творческого потенциала Красноярского края.
Всего было проведено четыре фестиваля «Саянские огни». Они превратились в настоящий праздник искусства, участниками которого были известные творческие коллективы Ленинграда и Красноярска. Например, за время второго фестиваля (1979 г.) состоялось 136 концертов, в которых приняли участие 75 исполнителей из Ленинграда и 76 – из Красноярска. Среди участников этого фестиваля была ленинградская хоровая капелла имени Глинки <…>.
От фестиваля к фестивалю увеличивалась его зрительская аудитория, формировалась готовность и потребность жителей слушать и понимать симфоническую музыку, посещать выставки. В рамках фестиваля появилась традиция – презентация сибирской аудитории новых симфонических произведений ленинградских композиторов.
Фестиваль «Саянские огни» прочно вошел в культурную жизнь края и осуществил не только поставленные перед ним задачи, но и помог раскрыть его внутренний творческий потенциал. За эти годы окрепла дружба между двумя, казалось бы, такими разными городами. Творческие контакты стали еще глубже, еще теснее и разнообразнее» 20.
В Красноярском крае в это время побывали практически все ведущие творческие коллективы Ленинграда, и вместе с ними многие известнейшие ленинградские композиторы. Это были, в частности, А. Петров, В. Баснер, Г. Банщиков, Ю. Корнаков, В. Цытович и другие. С некоторыми из них у красноярцев завязались дружеские контакты 21.
Благодаря фестивалю, в Красноярск на работу, в созданные Симфонический оркестр, Театр оперы и балета, а также в открывшийся Красноярский институт искусств поехали многие ленинградские музыканты.
Хочется привести один любопытный факт. Сравнивая количество выпускников различных творческих вузов бывшего СССР, приехавших на работу в КГИИ в первые годы его существования, мы получаем следующую картину: первое «место» делят Ленинградская консерватория им. Н. А. Римского-Корсакова и Уральская консерватория им. М. П. Мусоргского, на втором «месте» оказывается ГМПИ (Российская академия музыки) им. Гнесиных, на третьем «месте» Новосибирская консерватория им. М. И. Глинки, на четвёртом – Горьковская (Нижегородская) консерватория им. М. И. Глинки, на пятом – Московская консерватория им. П. И. Чайковского. Другие творческие вузы представлены одним, или двумя выпускниками.
Понятным и объяснимым в этом «рейтинге» оказывается наличие большого количества уральцев. Урал географически не столь далёк, к тому же и Урал, и Сибирь – не Европа, поэтому переезд из Свердловска в Красноярск на постоянное место жительства не требовал существенной «психологической перестройки». Есть объяснение и значительному количеству выпускников «Гнесинского института». По окончании обучения их, как правило, распределяли на преподавательскую работу. Непонятным оказывается гораздо меньшее количество выпускников из Новосибирска, который по «меркам» сибирских пространств вообще считается соседним городом. Что же касается столь значительного количества ленинградцев, то объяснение этому можно найти в исторически длительных культурных связях наших городов.
Следует добавить, что приехавшие в Красноярск ленинградские музыканты сразу вошли в круг «творческой элиты» города и составили ядро открывшегося в Красноярске отделения Союза композиторов…
На констатации перечисленных фактов обычно заканчиваются статьи и брошюры, посвященные новейшей истории красноярской музыки, и происходит так не потому, что добавить оказывается нечего – иногда это делается из желания авторов закончить повествование на оптимистичной ноте. Однако мы пойдём дальше.
Период конца 80-х и все 90-е годы для красноярской музыки (и культуры в целом) стал периодом первого «оттока» творческой интеллигенции. Музыканты уезжали в другие города и страны, порой устраиваясь за рубежом вполне комфортно, благодаря высококлассному российскому образованию. Некоторые из них к сегодняшнему дню стали солидными фигурами в музыкальной культуре тех мест, где они оказались 22. В широкой географии конечных пунктов отъезда красноярских музыкантов в те годы, никаких «приоритетов» обозначить невозможно.
Вторая волна «оттока» началась в 2005-2006 годах, и связана она была уже в значительной степени с факторами субъективного характера, к которым лишь с 2008 года добавился объективный фактор – начавшийся в стране экономический кризис. В это время, на смену трагически погибшему (в 2002 году) красноярскому губернатору Александру Лебедю пришёл Александр Хлопонин, пробывший на губернаторском посту до 2010 года. Новый губернатор привёл в город свою, как её иногда называют, «технократическую команду». В период работы этой команды, в Красноярске имело место беспрецедентное «сворачивание» всех направлений развития профессионального искусства 23.
Причины такой «культурной политики» для всех красноярцев до сих пор остаются загадкой. Но если просто называть факты, следует констатировать отъезд из города значительного количества представителей профессионального искусства из разных творческих сфер 24. Вот здесь есть основания выделить приоритетное «географическое направление» отъезда – им стал Санкт-Петербург 25.
Естественным и не вызывающим вопросов в этой связи представляется отъезд молодых талантов – они, как и раньше, уезжали получать качественное образование и стремились попасть в более благоприятную среду для максимального раскрытия своего творческого потенциала, поэтому оказывались и в московских, и в петербургских учебных заведениях. Отъезд же зрелых, уже сложившихся музыкантов, имеющих почётные звания и руководивших в Красноярске коллективами, получившими признание в России и за рубежом, отражал их сознательный выбор. В частности, в Петербурге в эти годы оказались два видных красноярских хормейстера – Михаил Тимофеев и Валерий Рязанов.
Интересным представляется тот факт, что живя и работая в Петербурге, эти люди продолжают ощущать себя частью красноярской культуры, сформировавшей их как творческих личностей. Приведу выдержку из интервью засл. раб. культуры РФ Валерия Рязанова, руководителя Санкт-Петербургского Шереметьевского хора, а в прошлом – создателя и руководителя Красноярского камерного хора: «…Кстати, недавно я стал посредником одного культурного проекта между Петербургом и Красноярском. В Санкт-Петербурге мне довелось познакомиться с потомком известной красноярской фамилии — Олегом Сергеевичем Гадаловым. Он — профессиональный художник. Я побывал у него в мастерской, где увидел рисунки, на которых запечатлен Красноярск 50-х годов прошлого века. Я рассказал об этих картинах директору Красноярского художественного музея 26 Александру Федоровичу Ефимовскому, который увидев их, сказал: “Эти работы должны увидеть красноярцы”. Насколько мне известно, Олег Гадалов со своей выставкой должен приехать сюда (в Красноярск – В. П.) на Суриковский юбилей… Я горжусь, что стал инициатором этого проекта». Это интервью. Валерий Михайлович давал редактору одной из красноярских газет в дни своего пребывания в Красноярске на гастролях с «Шереметьевским хором» 27.
Последним штрихом к разговору о событиях новейшего времени в Красноярско-Петербургских музыкальных связях, можно назвать получение двумя красноярскими композиторами – Артуром Михелем и Андреем Яковлевым лауреатских званий на петербургском композиторском конкурсе «Русская музыка XXI века. Хоровая лаборатория» 28.
Завершением краткого экскурса в историю Красноярско-Петербургских культурных связей, или, как теперь это иногда называют, «вишенкой на торте» будет небольшой рассказ о пианисте Сергее Редькине, ставшем в 2015 году Лауреатом XV международного конкурса им. П. И. Чайковского.
Вот краткая информация из его портфолио: «Сергей Редькин родился в Красноярске. Начал заниматься на фортепиано в шесть лет в Музыкальном лицее Красноярска, затем продолжил образование в Средней специальной музыкальной школе Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н.А. Римского-Корсакова. В 2009–2015 годах обучался в Санкт-Петербургской государственной консерватории под руководством Александра Сандлера. В 2009–2012 годах занимался композицией под руководством Александра Мнацаканяна. В 2011 году по направлению Санкт-Петербургского Дома музыки стажировался в Международной фортепианной академии на озере Комо (Италия), где занимался с Дмитрием Башкировым, Петером Франклом, Фу Цонг и другими музыкантами. В настоящее время – аспирант Санкт-Петербургской государственной консерватории.
В 2008 году стал лауреатом Московского фестиваля молодых пианистов им. Г. Г. Нейгауза, а в 2010 году завоевал III премию на Международном конкурсе пианистов им. Игнация Падеревского в Быдгоще (Польша). В 2012 году получил I премию на III Международном конкурсе пианистов им. Май Линд в Хельсинки, а в 2013-м – I премию на VI Международном фортепианном конкурсе им. С. С. Прокофьева в Санкт-Петербурге. В 2015 году завоевал III премию и Бронзовую медаль на XV Международном конкурсе им. П. И. Чайковского в Москве <…>.
Активно гастролирует в России и за рубежом, выступает на лучших площадках Москвы и Петербурга, <…> дает сольные концерты в различных залах Германии, Австрии, Франции, Швейцарии, Польши, Финляндии, Швеции <…>.
Среди ангажементов на сезон 2017-2018 годов – выступления с Московским государственным симфоническим оркестром под управлением Павла Когана в Москве, лондонским оркестром «Филармония» под управлением Карл-Хайнца Штеффенса в Каталонии, концерты в Санкт-Петербургской государственной филармонии, линцском Брукнерхаусе, Концертном зале им. П. И. Чайковского в Москве и Российском центре науки и культуры в Брюсселе» 29.
Добавить к этому исчерпывающему описанию творческого взлёта молодого пианиста можно лишь несколько штрихов. Феноменально одарённый ребёнок Серёжа Редькин в 2000 году, в возрасте 9 лет, попал в класс импровизации известного красноярского композитора и пианиста-импровизатора Эдуарда Маркаича (1961-2012). Именно Эдуарду Николаевичу, поражённому одарённостью Редькина, пришла в голову мысль отправить Серёжу в Петербург, на конкурс юных талантов «Жаворонок» (включающий номинацию сочинения и импровизации) где он и был замечен. Вскоре последовало предложение продолжить обучение в городе на Неве…
Почему из множества детских музыкальных конкурсов был выбран именно этот – сейчас уже никто не сможет ответить, но случилось то, что случилось. Сегодня мы слышим и читаем: «…лауреатом конкурса им. П. И. Чайковского стал молодой петербургский пианист Сергей Редькин».
Конечно, творческий взлёт Сергея Редькина сегодня факт известный всему миру, но мало кто знает, что «по его стопам» пошёл ещё один молодой красноярский пианист, Ярослав Коваленко. Поступив в Красноярский музыкальный колледж в 2015 году, Ярослав окончил его экстерном за два года и сегодня продолжает обучение в Петербурге. Нет сомнений в том, что вскоре мы сможет услышать и об успехах этого юного гения.
А в Красноярске недавно произошло яркое музыкальное событие – в театре оперы и балета состоялась премьера оперы Ц. Кюи «Кавказский пленник» по произведениям А. Пушкина, М. Лермонтова и Л. Толстого. Эта редко идущая опера сразу была оценена как одна из лучших постановок театра, осуществлённых в последние годы. Выразительная музыка, вкупе с яркими декорациями и костюмами, сразу сделали этот спектакль одним из самых посещаемых в Красноярском оперном театре.
И коль скоро речь зашла об оперном театре, нельзя не отметить, что и театр в городе на Енисее продемонстрировал многочисленные факты музыкальных связей с Петербургом-Ленинградом. Достаточно сказать, что открылся театр оперой, созданной другим «кучкистом», А. Бородиным – «Князем Игорем», после чего были постановки опер М. Мусоргского, а также, наряду с классикой, опер и балетов ленинградских композиторов – «Анюты» В. Гаврилина, «Горе от ума» Г. Банщикова, «Гамлета» С. Слонимского, «Белого оленя» С. Баневича и «Под первой звездой» В. Плешака…
Как-то, идя по красноярским улицам, проходя мимо домов, построенных архитекторами петербургской школы, слыша издалека, с башни городских часов, мелодию «мещанина Андрея Попова», написанную на слова губернатора Александра Степанова, и промокнув под дождём, очень напомнившем мне частые петербургские дожди, я услышал строки, которыми и хочу закрыть последнюю страницу этого повествования:
Я с этим питерским дождём
Когда-то прежде был знаком,
Но здесь его не чаял встретить.
Ему я крикнул – эй, привет!
Однако – ничего в ответ.
И что бы мог он мне ответить?
Что привело его сюда,
Сквозь расстоянья и года,
Повесу и аристократа?
Но он напомнил мне о том,
Как мы бродили с ним вдвоём
По питерским мостам когда-то…
1 Красноярцы помнят и чтут своего первого губернатора. В 2017 году, в Красноярске был поставлен памятник Александру Степанову.
2 Мелодия этой песни продолжительное время использовалась в качестве позывных на красноярских городских часах, а филармонический вокальный квартет записал её обработку для вокального ансамбля. Она представлена в программе компакт-диска квартета «В долине снов».
3 Цитата по книге: «Музыкальная культура Красноярска». - Красноярск, 2009. — С. 25.
4 Цитата по книге: «Музыкальная культура Красноярска». - Красноярск, 2009. — С. 42.
5 Поводом для выделения этого периода в отдельную страницу стала резкая активизация всех сторон общественной жизни, а его кульминационной точкой – прокладка Транссибирской магистрали со строительством моста через Енисей, вследствие чего «в разы» возросли информационные потоки.
6 Первые публикации созданных им церковных песнопений были сделаны под псевдонимом «Иванов», и лишь позже, став известным в музыкальных кругах, он присоединил к псевдониму родовую фамилию Радкевич.
7 Все они были опубликованы в вышедших в первые годы наступившего столетия нотных сборниках серии «Церковные песнопения сибирских композиторов».
8 Они также опубликованы в упомянутой серии.
9 Электротехник по образованию, она приехала в Красноярск по распределению после окончания Томского университета.
10 Автору этих строк довелось быть свидетелем того, как старые певчие путали фамилии композиторов, написавших эти песнопения.
11 Одна из улиц в Красноярске названа именем художника.
12 Мотивы древневосточной, в частности египетской культуры – архитектуры, скульптуры – пришли в Россию в XIX веке из Франции, где они появились после египетского похода Наполеона. Сфинксы стали одним из главных символов города на Неве наравне с Адмиралтейством и Петропавловской крепостью. Следует сказать, что в XVIII-XIX веках различные стилизованные элементы активно использовались в оформлении набережных, мостов, зданий и интерьеров Петербурга. peterburg.biz/egipetskie-motivyi-v-arhitekture
13 Современный адрес – ул. Марковского, 21.
14 Здание бывшего Доходного дома по адресу пр. Мира, 98 стало первым зданием Красноярского художественного института, входящего в Институт искусств, ныне именующийся Сибирская Государственная Академия искусств им. Дмитрия Хворостовского.
15 О многих из них вспомнили позже. В 1937-1938 годах были арестованы и расстреляны многие видные фигуры красноярской музыки этих лет.
16 Например, Н. Озеров, солист большого театра, а до революции – видный церковно-музыкальный деятель и церковный композитор. В Красноярске он исполнял обязанности директора Музыкального техникума с 1929 по 1931 год.
17 Валюнова А. В. Культурные связи Красноярска и Ленинграда на примере деятельности театрально-музыкальных коллективов. // «Студенческая наука – взгляд в будущее»: Материалы Х Всероссийской студенческой научной конференции (2 апреля 2015 г.). - Красноярский государственный аграрный университет. — Красноярск, 2015. — С. 22.
18 Петербуржцы утверждают, что «придумал» фестиваль Михаил Баскин, директор Ленинградского Дома композиторов, а впоследствии – один из руководителей Союза концертных деятелей России.
19 Вспоминается, как в очередной приезд в Красноярск делегации ленинградских композиторов во главе с А. П. Петровым, красноярским музыкантам была подарена изготовленная в Ленинграде специально для этого приезда доска-вывеска с надписью «Красноярское отделение Союза композиторов».
20 Мезит Л. Э. Итоги реализации программы комплексного социокультурного развития Красноярского края. // Genesis: исторические исследования. - 2016. - № 4. - DOI: 10.7256/2409-868X.2016.4.20216. - С. 89-95. e-notabene.ru/hr/article_20216.html
21 В частности, у совсем ещё юного автора этих строк с композитором В. Цытовичем.
22 Например, И. Мальгинов, А. Бурцев – в США, М. Литвин – в Москве, затем в США, Р. Намаконов – в Германии, В. Росинский – в Австрии, затем в Испании, В. Миниотас – в Литве, В. Миллер, А. Лейбов – в Петербурге, Н. Ефимова – в Москве, Д. Хворостовский – в Москве и Великобритании.
23 Если проанализировать статистику, отражающую положение дел только в музыкальной сфере, следует отметить, что за этот период в Красноярске было расформировано четыре профессиональных музыкальных коллектива и закрыта одна музыкальная школа. Причём, всё это случилось до экономического кризиса 2008 года!
24 Мы не располагаем количественными данными, но известно, что из города в этот период уезжали помимо музыкантов также литераторы и художники.
25 Отъезды за рубеж в эти годы также имели место. В частности, уехали два хормейстера, руководившие в Красноярске прославленными коллективами: О. Русакова – во Францию, Т. Короткова – в Канаду.
26 Красноярский художественный музей им. В. И. Сурикова располагается в здании бывшего особняка одного из красноярских купцов и золотопромышленников рода Гадаловых.
27 Марина Яблонская. «Шереметьевский хор для русского шамана». // Муниципальная красноярская газета «Городские новости». gornovosti.ru/tema/other/1994-sheremetevskij-xor-dlya-russkogo-shamana-.htm
28 Это произошло в 2006 и 2010 гг. соответственно.
29 mariinsky.ru/company/orchestra/piano/redkin
© «Академическая музыка Сибири», оформление, редакция, 2018